Черный «белый» ворон

[valterdream]

Во́рон(лат. Corvus corax) — вид птиц из рода воронов.
Царство: Животные
Класс: Птицы
Семейство: Врановые

Мой мир состоял из бесцветной вязкости и твердого белого шара, внутри которого и находился.
Я не видел и не чувствовал ничего больше, только изредка мне удавалось слышать смутные расплывчатые звуки. Вначале это пугало, потом вызывало интерес, и наконец, начало раздражать. И я решился на первый в своей жизни бунт. Что нужно делать я не знал и просто ударился о белую стену, которая сдерживала меня там так долго. Удар, второй, третий – кажется, все это не приносит результатов. Но я не оставляю своих замыслов и лишь с большим упорством рвался прочь из устоявшейся действительности. Я чувствовал, что где-то там, где-то вне, что-то зовет меня к себе и поддерживает безумные мои начинания. Треск. Меня оглушила растерянность и острые изменения, произошедшие сейчас вокруг. Я видел нечто, что ослепляло меня и полностью изменяло привычный для меня мир. Тогда я еще не знал, что это свет. Свет пробивался сквозь трещины в скорлупе, приятно прикасался ко мне, пока еще не позволяя увидеть что еще, кроме него, есть в этом новом мире.
***
Спустя трое суток после моего перерождения в новую жизненную форму я уже осознал, где нахожусь, осознавал, что происходит вокруг меня, осознавал себя как личность.
Вокруг меня обнаружилось два или три подобных мне черных комочка и еще несколько сферических голубовато-зелёных тел, должно быть именно такая капсула прежде ограничивала мой мир. Я будто вспоминал то, что давно знаю. Подо мной находилось моё «гнездо», сооружение из веток, особым образом скрепленных между собой, рядом – дерево, сквозь зеленую листву которого и пробивался свет. К тому времени я успел полюбить свет, потому что он нес тепло, а значит, гарантировал жизнь. Еще была мать, сильная черная птица, которая носила пищу и охраняла нас от хищной братии, жадной до беззащитных маленьких тел.
На этом очевидные знания мои заканчивались, а все попытки пополнить их извне потерпели крах. Сородичи отвечали мне либо надоедливым писком, как мои братья, либо громким скрипящим криком как взрослые черные птицы вокруг. Пришлось на время смириться и остаться в бездействии, тем более что я, кажется, знал, что ждать осталось недолго.
Сколько прошло времени - я не помню, но я успел понять, что жизнь беспомощного комка черного пуха, с колотящимся от страха сердечком, меня не устраивает. Я смотрел на взрослых птиц и удивлялся, насколько пуста и бессмысленна их жизнь. Погалдеть на ветках, пытаясь перекричать друг друга, после погулять по свалке внизу, в поисках пищи, разумеется, снова покричать, гадить на головы прохожим, и если повезет, завести птенцов, вырастить их и отправить в большое плавание. Пусть тоже ищут еду, гадят и кричат, пусть тоже наслаждаются жизнью, черт возьми! Меня это смущало, удивляло и раздражало одновременно. В них не было смысла ни капли, и я это понимал, а они – нет. Но зато у них было кое-что, что восхищало меня, но чего я сам пока не мог. Полет. Тяжелые удары черных крыльев, а после плавное скольжение по невидимым волнам. Это восхищало меня. Но чтобы овладеть этим таинством, необходимо было дождаться, пока мое тело достаточно окрепнет и приспособится к этому. Я был готов подождать еще, тем более что это давало мне время для мыслей. С самого момента моего вступления в эту жизнь я сознавал, что я это «Я». А кто же я? Я - птица, как и все мои сородичи, и этого я не могу отрицать. Но что же значит это я? И чем я отличаюсь от других «Я»? Каково мое предназначение? Это мне еще предстоит осознать.
***
Вскоре я научился понимать, что значат крики и какую смысловую нагрузку они несут. В целом это было несложно, поскольку вещей, о которых говорят эти черные птицы, было не много. «Опасность», «враг», «еда», - вот, в общем-то, и весь перечень обиходных понятий. Меня это не устраивало категорически. Имя моего «Я» должно было быть с этим отвратительным надоедливым криком. Я продолжал ждать, когда же в моей жизни появятся перемены, и то самое имя. Тогда я решил, что в тот самый день, когда смогу летать покину этот пошлый и низменный мир криков и свалки, с двумя тощими березками, которые являлись нашим пристанищем, и отправлюсь на поиски знаний и совершенства, взращивать свою душу. Но прежде мне нужно было пережить это отвратительное время вынужденного сосуществования с собратьями.
***
Ко сезону листопада, когда я встал на крыло, я знал достаточно, чтобы самостоятельно выжить в природе, не полагаясь на помощь старших. А значит, был готов к желанной свободе. Но сначала мне предстояло научиться летать. Впервые было страшно, но после, похлестав крыльями воздух, я убедился, что маховые перья отрасли достаточно, чтобы немного пружинить вязкий летний воздух. Эти мысли приободрили меня и я, неловко переваливаясь, попробовал пробежать по толстой ветке, на которой был наш дом (это должно было стать разгоном для полета). В какой-то момент опора резко ушла из под ног, а через мгновение я понял, что уже лечу. Неумело нашариваю крыльями воздушные потоки. Наконец-то это удалось мне, и я взлетел уже по настоящему, как делают это мои зрелые собратья.
Впоследствии полет стал первым и единственным моим увлечением на долгие месяцы. Я летал не ради того, чтобы добывать пищу, а просто ради себя, ради собственного удовольствия и новых навыков. Я хотел действительно «научиться», а не инстинктивно раскидываться по воздуху, отдаваясь на милость ветров. И меня удивляло, почему это стремление начисто отсутствует у птиц моей стаи. Скоро я научился замедлять скорость своего полета или наоборот, увеличивать ее, научиться парить низко над землей или наоборот, взмывать к самым небесам, закладывая красивые виражи или даже вращаться в воздушном потоке. И к этому моменту я уже окончательно уверился, что ничего подобного этому никто из них делать не может, да и не хочет. Это еще более уверяло меня в верности моего решения. С уходом я решил не затягивать. Ночью, едва только стемнело, я бесшумно поднялся ввысь и покинул свалку и гнездо, подарившее мне жизнь.
***
Мир вокруг оказался совсем не таким, как представлялось мне прежде. Он, в самом деле, был гораздо больше и гораздо увлекательнее. На первых порах, как я уже рассказывал, мое время полностью принадлежало полетам, но после некоторых событий, я нашел для себя не менее интересное занятие. Ах да, стоит начать с того, что я поселился в каморке над чердаком здания, стоящего у окраины маленького городского рынка. Каждый день я начинал с полетов, но уже через несколько часов меня всецело захватывала жизнь, кипящая вокруг моего нового дома. Здесь не было птиц, и, что важно, здесь были люди. Много людей. Я не боялся их, с самой первой нашей встречи они показались мне чрезвычайно увлекательными. Теперь они занимали все мое время. Они мельтешили и копошились, издавали много громких звуков, однако наблюдение не было утомительным, потому что я желал уловить смысл их действий, и постепенно начал понимать его. Люди давали пищу и прочие вещи взамен на шуршащие цветные бумаги. Это было забавно, когда я достаточно привык к ним, я даже пытался повторить их странный говор. Не получалось. Однако я не сдавался и, наконец, нашлось кое-что, что было мне по силам.
- Александр! Александр!- кто-то быстро переваливался вперед, ловко передвигая непомерно длинными, с моей точки зрения, ногами. Мне понравилось это слово. Оно было красивое, насыщенное, емкое. Я постарался повторить его… и у меня получилось! Так я обрел свое имя.
***
Я прожил на рынке вплоть до холодов, и меня все так же занимали новые знания, мои мысли и люди вокруг. Я стремился получать информацию, откуда угодно, в как можно больших количествах.
Я убедился, что никого, кроме меня, не интересует мир вокруг, его разнообразие и его осмысление. Я уже познакомился с бестолковыми воробьями и ленивым старым котом, и они лишь подтвердили это.
Холодало. Еды становилось меньше, но люди, приходившие на мой рынок, иногда меня кормили, и я в благодарность позволял им касаться меня, и даже сажать на плечо. Иногда, если хотелось, говорил свое имя. Люди этому очень радовались, хотя и не знал, почему. Казалось, что мое изучение не закончится, однако все оборвалось очень внезапно. В тот день люди бегали и копошились больше обычного, а я, хотя и не видел этому причин, волновался тоже.
На следующий день никто больше не пришел, и на следующий за ним тоже. Мой рынок больше не принимал людей, и я остался совсем один.
Успев привыкнуть к людской компании, я теперь стремился к ней, и когда женщина, кормившая меня раньше, взяла меня на руки и увезла с собой, я не сопротивлялся.
***
Мария жила в деревне. Это теперь я узнал, что бывает еще деревня, а раньше я жил в городе. В городе, которому принадлежали и свалка, и маленький рынок. Деревня- это маленькие уютные домики, огромные поля, большие люди и много всякой живности - так я подумал.
Мария была обычной женщиной средних лет, общительной и гостеприимной. Таких было много, но для меня существовала она одна. У нее была семья, муж и дети, и я понял, чем люди отличаются от нас. Они не живут в стаях, хотя их гнезда (дома) и находятся рядом. Но зато у них есть особые маленькие группы, они называются «семья». У них другой жизненный цикл, и… есть еще что-то, что удерживает их рядом друг с другом, несмотря на смену сезонов. Это «что-то» вскоре испытал к ним и я.
***
В этом доме было тепло и комфортно, спокойно, ничего не мешало мне размышлять. Я часто думал о счастье, о предназначении и об этом чувстве , которым окружили меня мои новые люди. С каждым днем все время я находил связь и общность всех этих понятии. Наконец-то я чувствовал себя нужным и настоящим, и это было очень важно для меня. И все шло своим чередом. Кроме людей, ставших моей семьей, я подружился с их псом, носившим странное имя, с ним мы делили пищу и досуг.
Так бывает, и когда человек по-настоящему счастлив - ему нечего сказать. Вот и мне не о чем было, в общем-то, говорить. Дни летели незаметно, и казалось, что один замечательнее другого. Я продолжал размышлять о самых разных вещах, я развлекался, как мог, и проводил свое счастливое время с людьми, ставшими моей семьей. Ответы на главные мои вопросы я уже нашел.
Да, я понял, что был не на своем месте, а вот сейчас все изменилось, и все точки встали над «i».

***
Мы прожили вместе чуть больше четырех сезонов, и это было самое прекрасное время. Пожалуй, лучшее в моей жизни.
В тот день все закончилось. Так нелепо и странно.
Был теплый вечер. Маревом стелился закат, кузнечики стрекотали под окном, лягушки пели в саду. Вроде бы все как всегда.
Хотя нет. Кое-что было необычно. В тот вечер случился скандал, и я доедал свои ужин под крики хозяев. Иногда они вели себя так, будто ненавидят друг друга, и тогда я вспомнил родное гнездо, в котором склоки были похожими, как и звуковая гамма. Такие моменты я ненавидел, но, к счастью, они случались не слишком часто. На этот раз, кажется, кто-то обвинял кого-то в неудачливости, и я, если не ошибаюсь, даже несколько раз слышал свое имя. Стало быть, чем-то не угодил. Я догадывался, что он винит меня во всем, что случилось или в принципе могло бы случиться с его семьей. Это не так уж страшно. Я все равно не мог испытывать к нему неприязни, потому что Мария и дети любили его. И я любил тоже. Особенной, отраженной любовью. За то время, пока я жил с ними, я многое понял. Живущий без мечты и цели не может быть счастлив. Это аксиома. Как то, что утром встанет солнце, как то, что невозможно проглотить Землю. Это не требует доказательств. Однако сомневающиеся могут увидеть их вокруг – жизнь щедра на примеры. Счастье – в достижении той самой мечты, цели, в достижении твоего собственного совершенства. Это главное. А жизнь без них - выживание, это значит лишить себя самого своего собственного счастья. Счастье - это быть среди любимых и делить с ними их любовь. Предназначение или цель - сделать людей счастливыми. Именно так я думал. Тогда я действительно был счастлив.
Я услышал, как хозяин вышел в коридор, продолжая что-то рычать, но я не придал этому значения. И уже в следующую минуту меня не стало. Кнут истязал мое тело, пока я еще его чувствовал, и после, когда моей боли уже не стало.
Я никогда не думал о том, что будет после. Оказалось ничего. Только умиротворение и покои. И я на него не сержусь. В конце концов, я любил их, и они подарили мне так много счастья. Я, правда, совсем не сержусь.
***
Это могло бы быть концом моей истории, если бы не то, что происходило потом. Я пришел в себя очень неожиданно и понял, что-то не так, моего покоя больше нет. Из моего горла лился пронзительный крик, я дергал конечностями и не понимал, зачем я это делаю. Это было странно. Мне было мокро и немного холодно, тело было непривычно тяжелым и совершенно иным, нежели то, к которому я успел уже привыкнуть. Я чувствовал, что вместо обычного оперения мое тело покрывает что-то гладкое, очень-очень ранимое.
— Мальчика родила!.
Женщина в белой маске, улыбалась, это было слышно по голосу. Она была смутно похожа на Марию, но старше, и она принесла меня куда-то, положила, а другие руки, теплые и мягкие, осторожно удержали меня.
- Сашка, Сашенька, сынок. Ну, наконец-то.