Клиника

[valterdream]

В местной поликлинике как всегда омерзительно пахло спиртом и кипячеными марлями. Мне было немного холодно и дуло из двери по ногам. Лампа у стены под потолком тускло мерцала, немного раздражающе действуя на нервы. Мне абсолютно наскучило тут сидеть еще полчаса назад, но анализы были срочными, и забрать их требовалось сегодня, потому пришлось запастись терпением и ждать.
Плеер, мигнув мне маленьким экранчиком на прощание, погрузился в свой безэнергитический сон, лениво перед этим сообщив что-то о низком заряде батареи. От этого, увы, веселее не стало.
Измучившись от скуки окончательно, я стала рассматривать других ожидающих. Кроме меня, в маленьком коридорчике с продавленными сидениями у стены находились лишь две пожилых дамы. Возраст их, насколько мне удалось понять, был почти равным, но одна из них, видимо, смирилась с благородным налетом седины на своих волосах и старалась соответствовать гордому званию «бабушка», другая же старательно молодилась, ярко красила губы и сильно румянила и без того полное лицо, отчего напоминала матрешку.
Соседки мои вели оживленную беседу, видимо, давно, при этом абсолютно не замечая, что кроме них, здесь есть кто-то еще. Хотя, может я и ошибаюсь, и они вовсе не забыли обо мне, а просто им было все равно.
― … А огурцы! Это сказка, а не огурцы! Вот такие, махонькие, осыпные, хрустящие! – бабушка-девушка показала на свой большой палец, кругленький и недлинный.
Ее собеседница охотно закивала, подтверждая, что, и вправду, должно быть, плоды чудесные.
―Хочешь, приходи весной, семян тебе дам, а может и рассаду, если у меня останется, -щедро взмахнув рукой, предложила пухленькая дамочка
― Приду, что ж не прийти. Коли живы будем, - ее собеседница поправила на голове чистенький белый платочек и чуть усмехнулась, ― Конец света скоро, слышала? Страшный суд всех ждет…
― Так все там будем! Бессмертных то нет! – как-то неловко отозвалась толстушка, попытавшись перевести все в шутливую форму. Но отклика на свой смех не встретила и притихла.
―Может и так, только боязно мне.
―А чего ж бояться? Я тебя тысячу лет знаю, тихоня-тихоней, неужто нагрешила больше других?
―Страшная грешница я…- начала, немного помолчав, старушка, теребя в руках носовой платочек. – Убийца я.
Пышная девушка-бабушка притихла и слушала, как-то опасливо посматривая на давнюю приятельницу
―Невинный плод травила. Трижды,- продолжала она.
Вновь повисло молчание. Наконец пышная дамочка прервала его
― А муж твой? Он чего же?
―Он и не знает. А знал, может и меня убил бы своими руками…- Она поднесла к лицу руки, словно силясь что-то на них рассмотреть. – Тогда вроде и достаток был. А я не захотела. Решила что и своих двух хватит, больше не потянем. Решила и сделала, никому не сказала. А теперь вот, столько лет прошло, и забоялась.
Она трепала в руках край простой юбки, наверное, сама того не замечая.
―Ответ ведь мне одной теперь держать. Спросят меня, почто деток погубила, не дала на свет появиться? А я что? Скажу, что мужа не любила никогда, да по привычке и из нужды с ним жила? Что гулял он, и не знала, вернется он завтра или меня за дверь выставит? Потому и не хотела детей…
Толстушка смотрела то не нее, то на носки своих мягких туфель, пытаясь понять и осознать в один миг осыпавшийся в ее глазах образ идеальной жены и матери.
Они молчали еще несколько минут, тишина буквально становилась осязаемой. Наконец, негромкий робкий голос спросил
― Может и правда… не будет? Может свой век доживем, а там и простится все? А?
―Может… - протянула в ответ пухлощекая бабушка-девушка и вздохнула. – говорят, зима в этом году холодная будет… Но поздняя.
―Правда? Да ну!- она, видимо, выговорившись, обрела некое подобие покоя в душе. И теперь ее занимало буквально все, тем более такая важная вещь, как поздняя зима.
Наконец из лаборатории позвали и, забрав свои документы, я покинула это место, прикрыв за собой хлипкую дверь, обшитую дермантином по моде прошлого века, но так и не узнав, почему же зима обещает быть поздней.